В газете «Кавказ» №243 от 14 сентября 1900 г. помещена любопытная статья про обитателей Верхней и Нижней Николаевки (Кудепста). В основном статья основывается на сведениях учёного-ботаника А.Н. Краснова.
Русские поселенцы в сочинском районе.
Черноморское побережье продолжает все более и более привлекать внимание как ученых исследователей, так и лиц, усиленно закупающих там участки земли с цель введения дачных построек или для культур различных растений. Из последний исследований о побережье обращает на себя внимание труды профессоров Пастернацкого, Воейкова, Краснова и др. Исследования последнего имеют еще то значение, что в нем профессор по своим личным наблюдениям, а также заимствуя сведения из известного сочинения о побережье г. Клинена (так в тексте, хотя правильно — Клинген-прим. К.В.Н.) описывает настоящее положение некоторых русских поселений, устроенных на побережье уже более или менее продолжительное время. К числу особенно типичных таких поселений принадлежит находящаяся в сочинском районе Верхняя и Нижняя Николаевка, крайне интересные сведения о которой г. Краснов сообщает в последней книжке «Недели». По его словам, большой ошибкой со стороны читателя было бы представлять себе эти селения как нечто похожее на наше русское или малороссийское село. Хотя коренные жители как Нижней Николаевки, так и расположенной верстах в четырех от нея вверху в горах Николаевки Верхней – чистокровные хохлы из Каменец-Подольской губернии, однако селение их уже приняло местный, сочинский характер, так что одного взгляда на селение достаточно, чтобы видеть, какое громадное влияние имеет внешняя обстановка природы на внешнюю культуру народа. Вместо деревни, состоящей из кучи крытых соломой хат с клунями и сараями, с кривыми улицами, с обычно для них непролазной грязь, тут можно видеть перед собою расчищенные от леса горные склоны, на которых на далеком друг от друга расстоянии в полугоре или близ вершин холмов разбросаны изолированные домики. Так разбросаны они бывают у имеретин или у гурийцев, но не у жителей России. Они стоят слишком близко друг к другу, чтобы их назвать хуторами, и слишком далеко, чтобы можно было назвать селениями. В сущности это большие дачные участки, до десятины и более, огороженные плотным частоколом из досок, точно жители их намерены защищаться из-за них от нападения неприятеля. Огороженное пространство заключает в себе обыкновенно целое маленькое хозяйство.
Наверху, на обращенном на юг склоне, под защитой еще невырубленного леса, ютится небольшой виноградник, ниже его фруктовый садик, где виднеются и яблони, и груши, и смоковница, и черешня, и алыча, и вишня, а у некоторых любителей – даже кедры, кипарис или усыпанный пурпурными цветами гранат, свидетельствующие о некотором довольстве и эстетическом вкусе владельцев. Эти украсительные растения ютятся перед усадьбою, близ огорода, где произрастают важнейшие из кухонных трав: картофель, капуста, огурцы и прочая огородина, нередко вперемежку с ярко цветущим маком, рапсами, крокусом и другими любимыми малороссийскими цветами. Усадьба огорожена в свою очередь частоколом. Такая усиленная городьба вызывается необходимостью. Леса до сих пор изобилуют различными неудобными для хозяйства животными, о вреде которых во внутренней России не имеют и понятия. Слыхано-ли, например, у нас, чтобы зреющему винограду могла угрожать опасность от шакалов? Между тем не только в потонувшей в лесах Николаевке, но даже в окрестностях Сочи в период созревания винограда животные эти задают настоящие ночные концерты, после которых на низкорастущих лозах не остается ни ягодки. Кабаны и зайцы также неприятные гости фруктового сада, но злейшими врагами его, приводящими в отчаяние не только крестьян, но и владельцев культурных участков, являются буйволы. Нравы сочинского района до сих пор очень патриархальны. Воровство здесь еще редкость. Потому имеретины-владельцы буйволов – в свободное от работ время выпускают этих животных в лес пастись без всякого присмотра. Без пастухов бродят эти животные, ломая легкие изгороди из жердей. Разрывая бесцеремонно даже загородки из колючей проволоки, которыми некоторые дачевладельцы пытались огородить свои участки, и, ворвавшись на засаженную фруктовыми деревьями площадь, безжалостно сгладывали и ломали эти последние, оставляя владельцам грустную картину разрушения. Ни побои, ни крики не действуют на неуклюжих животных. Понятно, что единственно защитой от всех этих незваных гостей будет высокая, плотная изгородь, через которую не перескочит дикая коза, чтобы есть вашу кукурузу, и не пролезет буйвол.
В центре огороженного пространства, за вторично изгородь, располагается усадьба крестьянина. Она также мало походит на то, что мы видим в России, и влияние Грузии здесь также сказывается довольно сильно.
В хате малороссийского осталось только мазанная белою глиною стена для четырехскатная кровля. Но кровля эта кроется уже не соломой, а дрань, иногда очень красиво и изящно. Эта крыша выступает немного спереди, уступая место для балкончика.
Сени разделяют дом на две половины, причем чистая половина мало отличается от грязной, настолько чиста эта последняя. Сзади или сбоку дома устраивается род кладовки. Выбеленная внутри комната хаты украшена буковой мебель. Большая постель, столики, покрытые салфетками, красный угол с убранными цветами образами – все производит приятное впечатление того культурного комфорта, которого нельзя встретить ни у черкеса, ни у армянина, ни у имеретина.
Характерная особенность всех здешних построек между прочих та, что они стоят на столбах. Их деревянный пол помещен высоко над землей, и воздух свободно проходит между полом и почвой. Вместо клуни тут видит возвышающийся на столбах кукурузник, род будочки с двухскатно кровле, поставленной на четырех столбах, так что между основанием постройки и столбами лежат большие плоские камни, мешающие мышам или крысам, влезающим по столбам, забираться в самое здание.
Небольшая пристройка для птицы и конюшня не представляет ничего особенного. Характерны печи. Часто помимо русской печи, устраиваемой в комнате, делается еще печь прямо на открытом воздухе, на которой летом, когда в комнатах и без того неимоверно душно, и готовится пища на всю семь.
Само население этих усадеб, сохраняя в физиономиях своих типичные малороссийские черты, усвоило южно-русский полугородской костюм: вышитые на груди косоворотки, засованные по-малороссийски в шаровары, и городские жилетки и пиджаки при обыкновенном картузе. Население приветливо и общительно и производит впечатление
довольства.
У жителей есть в избытке куры и гуси, которых они носят продавать в Сочи и Адлер, есть по несколько лошадей и голов рогатого скота. Главным хлебным растением и здесь для них является кукуруза, наиболее пригодная для посева на недавних лесных расчистках, наскоро обработанных ручным трудом мотыгою, с оставленными повсюду невыкорчеванными древесными пнями.
Эта кукуруза дает грубую муку, которая подмешивается к пшеничной муке все в большем и большем количестве, пока хлеб ни примет характер кукурузного. В сущности, население сочинского района питается, подобно всем туземцам Закавказья, кукурузой, а пшеничный хлеб является лакомством. Но для непривычного кукурузный, напоминающий толченый горох, хлеб кажется и невкусным и неудобоваримым. До сих пор, однако, пшеница занимает сравнительно ничтожный процент обработанной площади, и главная доля посевов принадлежит кукурузе, разводимой по имеретинскому способу, и принадлежащей к распространенной повсюду в Закавказье разновидности «конский зуб». Высокие, нередко более сажени высотой, заросли такой кукурузы имеет чисто тропический облик. Луговые пространства по реке Кудебете (так иногда называли Кудепсту – прим. К.В.Н.), бывшие долгое время под культурой, превратились с течение времени в прекрасные луга душистого клевера, дающее весьма сносное сено, столь дорогое и редкое в этом бедном травами крае.
Население Нижней Николаевки живет здесь уже около 18 лет. Ея жители могут быть причислены к сравнительно давним насельникам этого края. Они в свое время получили от правительства по тридцати десятин земли на номер – на душу, но значительная часть общественной земли остается, однако, до сих пор невозделанной, и разработка ея, принимая во внимание дальность поселения, подвигается довольно туго, хотя в последнее время количество распашек стало уже значительно размножаться. Селение Верхняя Николаевка несколько иное. Оно лежит не при речке, а около шоссе внизу, но чтобы достичь его, необходимо подниматься верст около четырех в гору по довольно первобытной дороге, проложенной самими обывателями. Постройки здесь несколько хуже, и многие смахивают на временные жилища новоселов. Все свидетельствует о том, что люди, забравшиеся на эту громадную высоту, еще менее обжились, менее скоро достигают той нормы зажиточности, к которой стремится наш крестьянин. Но зато ясно видно, что со временем здесь сформируется чисто сельскохозяйственное население, тогда как для Нижней Николаевки слишком много соблазна для того, чтобы стать на путь посредником в деле сбыта продуктов сочинцам и многочисленным голодающим дачникам побережья.
Общественный строй Верхней Николаевки, по словам г. Краснова, очень курьезен. Он показывает, как жизненны с одной стороны различные народные обычаи и как, с другой стороны, сама жизнь требует, чтобы общественные отношения выливались в те или другие формы.
Николаевцы верхние, как и жители Нижней Николаевки, получали земли на номер по 30 десятин на семь. Но собственниками земли считается только владельцы усадебной земли, или земли, засаженной фруктовыми деревьями и виноградом. Остальная земля, хотя она и очищается от леса и огораживается, считается собственностью расчистившего только около шести лет. После того наступает передел, и земля распределяется подушно, наподобие того, как и в остальных местах России. В виду того, что сравнительно небольшой процент занятой лесами территории расчищен из под леса, душевой надел де факто не превосходит господствующего в России, остальная же территория является запасной общественной земле. Таким образом, необходимость бороться с природой, нередко сообща отвоевывать у леса клочки пахотной земли заставила малороссов, среди которых в России мы уже начинаем наблюдать следы разложения общины, здесь, напротив, вновь, даже несмотря на явную возможность другого модус вивенди, вернуться к первоначальному строю, причем пока еще недостатка в земле не предвидится, и николаевцы если жалуются на что, то на бедность сеном. Кукурузой приходится питаться самому, кукурузой кормить и скотину. Это и трудно, и дорого, и естественно тормозит развитие скотоводства.
Для полноты представления г. Краснов приводит еще некоторые сведения о невдалеке расположенном поселке Агуру.
Население Агуры несколько иное. Тут преобладают великороссы. Есть выходцы из Владимирской, Орловской, Екатеринославской, Таврической и Херсонской губерний. Это люди, уже давно знакомые со здешним краем, некоторые – бывшие ремесленники, плотники и т.д. Несколько лет назад они поселились на одном из береговых участков, но оттуда их согнали ради того, чтобы отдать их под «высшие культуры». Получив по 100 р. за несколько десятин с немалыми трудами разработанной земли, ли эти стали просить, чтобы их не изгоняли из края, где они жили так долго и к которому так привыкли. Им тогда было отрезано по 10 десятин на Агуре, под условием, чтоб они разработали четвертую часть и приобрели их, выкупив на общих основаниях из казны в собственность.
Уже более 4 десятин земли, менее чем за 3 года пользования ею, у них у каждого разработано. Наряду с вечною кукурузой виднеются обширные площади превосходных баштанов, где громадные плети арбузов и дынь в начале июля обещали обильный урожай. В прекрасном виде содержался громадный огород, не только с такими обыденными овощами, как картофель и огурцы, но и целым рядом других, более ценных овощей. Около домиков виднелись грядки с маком, обильно цвели шток-розы и кое-какие другие цветы. Затем среди каменистой почвы виднелись молодые плодовые деревья. Поселенцы разводят опять-таки французский чернослив, хорошо понимая, что через несколько лет край будет настолько наводнен персиками и грушами, что ими будут откармливать свиней. Яблоки, — говорят они, — страдают от тли, а слива есть фрукт, который в сушеном виде и при теперешних неудовлетворительных путях сообщения можно будет вывозить в Россию.
Но главное свое будущее богатство они видят в винограде. Неудачные опыты одного из местных землевладельцев, г. Хлудова, с 200 десятин виноградника, заросшего сорными травами, переполненного всевозможными виноградными болезнями, постоянно опрыскиваемого и обсыпаемого, с чахлыми, пригнутыми к земле лозами, дающими невкусный виноград и приближающееся по качеству к плохому недобродившему уксусу вино, — отбили у большинства занимающихся высшими культурами владельцев всякую охоту к виноградарству. Дорого стоящий плантаж, весьма сомнительный успех – это все заставляло их заниматься фруктовыми деревьями и садить виноград между прочим «для полноты коллекции», но не для промышленных целей.
Иначе взглянул на этот вопрос один из агурских жителей – Котин. В бытность в Адлере он видел, как один из тамошних молдаван, бывший разорившийся шкипер, засадив с небольшим десятину виноградом «изабелла», через 7 лет получает с нея, по его словам, более тысячи ведер вина и из бедняка, жившего в убогой хате, превратился в живущего по-барски всеми уважаемого горожанина.
Он решил последовать его примеру. Предоставив ученым агрономам судить о том, нужно ли пускать «изабеллу» по-черкесскому способу виться на высоту нескольких десятков сажень по деревьям, высматривать на ней потом гроздья с помощь подзорной трубы и конкурировать с обезьянами в период созревания винограда, или ломать копья о том, на какую глубину необходим в тяжелой, непропускающей воздух и слипающейся тяжелыми комьями глине дорого стоящий плантаж, — он посадил у себя черенки в ямы, специально для того в каменистом грунте вырытые – и «Изабелла» на второй год после посадки дала ему ягоды. На третий год, в период, когда профессор Краснов посещал его, уже высились чудные, громадной величины лозы; на некоторых из них было уже до 45 кистей винограду.
То, что описано в Николаевке и Агуре по словам г. Краснова, можно встретить и в других поселках”
